«Делать с поспешением…»

Гривенник 1741 года, ММД. Серебро, 2,44 г.

Его превосходительство главный директор Монетного правления Российской империи барон Христиан фон Миних повертел в пальцах два новеньких гривенника, присланных из Москвы, и остался недоволен. Портрет императора Иоанна явно нехорош: нос слишком тонок, грудь чересчур широка, и вообще все изображение вышло каким-то не пропорциональным. Барон распорядился изготовить в Санкт-Петербурге новые штемпели. 4 ноября 1741 года минцмейстер Московского монетного двора получил вместе с образцами чеканов указ «делать гривенники со всяким поспешением, дабы в народе в размене крупной монеты не могло чиниться недостатка». Спустя три недели Иоанна III свергли с престола¹. На тот момент российскому самодержцу было от рождения чуть более 15 месяцев.

Покойной императрице Анне он приходился двоюродным внуком. Манифест, коим престол завещался младенцу Иоанну, государыня подписала 5 октября 1740 года, будучи тяжело больной. Новость восприняли спокойно как в дипломатических сферах, так и в гвардейских полках: «кому ее императорское величество указать соизволит присягать, тому и присягаем». Наследник есть наследник (принц Иоанн был первым потомком мужского пола по линии давно почившего царя Иоанна Алексеевича — старшего брата Петра I). А что не способен править по малолетству, так на то есть традиция регентства. Гадали только, единоличное будет опекунство или коллегиальное. 17 октября императрица скончалась, и Сенат опубликовал ее завещание: регентом назначается герцог Эрнст Бирон.

Волю монарха не принято подвергать сомнению. Тем не менее, среди первых лиц империи сложились две партии — сторонников Бирона и матери императора Анны Леопольдовны. В ночь на 9 ноября 1740 года фельдмаршал Христофор фон Миних вместе с верными гвардейскими офицерами арестовал регента. Поскольку правила самодержавия требовалось соблюдать неукоснительно, от имени Иоанна и «за подписанием всего Синода, Министерства и генералитета» был издан манифест. Император, не умевший еще говорить, разъяснял верным подданным, что герцог курляндский «такие дальновидные и опасные намерения объявить дерзнул, по которым не токмо любезнейшие наши государи родители, но и мы сами, и покой и благополучие Империи нашей в опасное состояние приведены быть могли». Регентство он повелел «во время нашего малолетства вселюбезнейшей нашей государыне матери поручить».

Каким бы ни был государь, у него должна быть своя монета. Но в верхах никак не могли решить, какой ее делать — с вензелем или портретом Иоанна III. Монетные дворы, с особого дозволения барона фон Миниха, продолжали использовать штемпели 1740 года, резанные при покойной императрице. Наконец, 25 января 1741 года государыня-правительница Анна Леопольдовна постановила изображать на деньгах портрет, утвердив образец — восковую модель. Через десять дней штемпельные пары и пробные экземпляры рублевиков и полтин были готовы. Санкт-Петербургский и Московский монетные дворы получили указания резать по тем образцам штемпели и чеканить монеты «во всем исправно и чистою работою»².

Рубли 1741 г. Слева - Санкт-Петербургского, справа Московского монетных дворов

Полтины 1741 г. Слева Санкт-Петербургского, справа Московского монетных дворов

К середине апреля в Санкт-Петербурге новых монет, выпускавшихся в оборот «в надлежащие по указам расходы», изготовили на 20 000 рублей. В Москве же дело тормозилось. Штемпели рублевиков правились («лицо старо, грудь невысока», — пенял московским мастерам фон Миних), а полтин — только готовились. Когда встал вопрос, извещать ли народ российский о новых деньгах, главный директор Монетного правления приказал: «оной публикации чинить не надлежит для того, что в оных монетах как в весу, так и в пробе против прежних отмены никакой не имеется, а когда в народе к хождению спущены будут, оныя сами о себе действительную публикацию показывать будут».

Участь Иоанна III, меж тем, была уже предрешена. В марте 1741 года правительствам ведущих европейских держав стало известно, «что в Петербурге образовалась сильная партия, которая готова поднять оружие в пользу цесаревны Елисаветы». Историк С.М.Соловьев так описывает назревший кризис: «Падение Бирона приняли с восторгом; но скоро увидали, что прежний порядок вещей оставался, только ослабел вследствие розни его представителей. Бирон свергнут Минихом; под Миниха подкопался [кабинет-министр] Остерман; но Остерман не может господствовать: он встречает нерасположение в правительнице. Значит, немцы владеют по-прежнему, с тою только разницею, что прежде, при императрице Анне, был порядок, а теперь "много непорядков происходит"».

Елизавета до поры до времени держалась в стороне от престольных интриг. Впрочем, при императорском дворе чувствовали ее неблагонадежность. Знали, что в гвардейских полках после присяги Иоанну поговаривали: по справедливости править должна дочь Петра Великого. Знали, как она старается быть любимой в войсках: крестит детей у гвардейцев, зазывает их в гости. За Елизаветой установили слежку. Известен такой исторический анекдот: однажды гвардейские офицеры улучили момент и встретились с цесаревной во время прогулки в Летнем саду: «Матушка! Мы все готовы и только ждем твоих приказаний». «Ради бога молчите, — отвечала Елисавета, — не делайте себя несчастными, не губите и меня. Разойдитесь, ведите себя смирно: время еще не пришло…».

Арест правительницы Анны Леопольдовны цесаревной Елизаветой Петровной. Гравюра середины XVIII в.

10 июня 1741 года Анна Леопольдовна завизировала очередной указ: о выпуске серебряных гривенников по сниженной пробе — 72-й вместо 77-й. Казне выгода (изготовление гривенников обходилось вдвое дороже, чем рублевых монет на те же суммы), а ущерб для денежного обращения и торговли не очевиден. Гривенники поручили делать Московскому монетному двору «за утеснением к тому способных палат» в столице. Но чеканка их была налажена не скоро. В первопрестольной не хватало опытных резчиков штемпелей, и работа москвичей постоянно вызывала нарекания. К примеру, 27 июля из Монетного правления на Московский двор вместе с образцовыми контрапунцонами было отправлено указание: предъявленные экземпляры рублевиков и полтин «как в персоне Его Императорского Величества, так и в прочем сделаны не против посланных от канцелярии» (в частности «борода [т.е. контур нижней части лица] выше уст»).

А на следующий день, 28 июля 1741 года, Швеция объявила войну России. Большой крови, впрочем, не случилось. Перемещений войск было больше, чем сражений. Обе армии готовились встать на зимние квартиры, когда несколько шведских полков вдруг двинулись в сторону Выборга. 24 ноября гвардейским полкам в Санкт-Петербурге был отдан приказ готовиться к походу в Финляндию. Время Елизаветы пришло. «Государыня сама отправилась в казармы и собрала там тех, кто был ей предан, со словами: "Дети мои, вы знаете, чья я дочь, идите со мною!"… Она повела отряд прямо в Зимний дворец, вошла в апартаменты великой княгини, которую нашла в постели, и сказала ей: "Сестрица, пора вставать"… Наутро [25 ноября] Елизавета отправилась в Зимний дворец, где была провозглашена императрицей, и все принесли ей присягу на верность» (из воспоминаний Христофора фон Миниха).

Примечания.

↑ 1. Обозначение «третий» объясняется тем, что в то время счет имен монархов-тезок вели от Иоанна Васильевича Грозного, первым из великих князей московских и всея Руси венчавшимся на царство и принявшим соответствующий титул. В историографии же с начала XIX сложилась традиция обозначать Иоанна Грозного «четвертым», а Иоанна Антоновича «шестым», считая от Ивана Калиты — первого великого князя московского.

↑ 2. Указы, распоряжения, доношения и ведомости 1740-1750 гг. цитируются по сборникам документов, опубликованных в «Корпусе русских монет» великого князя Георгия Михайловича: «Монеты царствования императора Иоанна III» (СПб., 1901) и «Монеты царствования императрицы Елизаветы и императора Петра III», т.1 (СПб., 1896) , а также по изданию: «Сборник указов по монетному и медальному делу в России, помещенных в Полном собрании законов с 1649 по 1881 г.» (СПб., 1887).